Позднее средневековье и новое время

Самарский край во второй половине XVI – начале XVII в.

(начальный этап российского освоения региона)

Вторую половину XVI в. историки считают особо значимым периодом в развитии Московского государства, связывая с обретении имперских признаков. Начало этому процессу положило завоевание в 1552 г. Казанского ханства. Нельзя не согласиться с А.Л. Хорошкевич, считавшей, что: «Казанское взятие открыло целую эпоху «расширения» Российского государства на восток Четверть века, прошедшая с момента венчания Грозного на царство до отмены опричнины, было временем максимального увеличения государственной территории Российского царства …, его превращения в крупнейшую евро-азиатскую державу». Под властью Москвы оказались этносы, имевшие свою государственность и отличную от православия религию.

Уже к середине 1550‑х гг. определились земли, ставшие объектом особого геополитического и колонизационного воздействия Москвы. Продолжением новой внешнеполитической линии были военные действия против Крыма. Его разгром обеспечил бы господство Москвы над всей южной и юго-восточной лесостепью. Но эту задачу в борьбе за Поле решить не удалось.

В ареале, вошедшем в состав Московского государства или ставшем зоной ее особого влияния, следует выделить Казанский край, Астрахань с северным и северо-западным побережьем Каспия, Башкирию и зону волго-уральских кочевий Большой Ногайской Орды. Их соединяли в единую систему Волга и Кама.

Во всем этом пространстве, вплоть до середины 1580‑х гг., Москва стремилась сохранить свои территориальные приобретения и геополитическое влияние. В условиях Ливонской войны, попыток Крыма и Турции вернуть Казанский и Астраханский юрты, опричнины, правительство могло удерживать под своим непосредственным контролем лишь Казанский край, Башкирию, Астрахань с округой, среднее и нижнее течение Волги. Политика прямой военно-государственной и хозяйственной колонизации новых земель проводилась только по отношению к основной территории бывшего Казанского ханства. Южная граница этого освоения пролегала в Заволжье по нижнему и среднему течению Камы, на Правобережье – по созданной в последние десятилетия XVI в. совокупности городов‑крепостей в лесостепном пограничье от Тетюшей через Алатырь к Темникову. Видимо, все эти крепости и остроги были соединены в единую линию обороны от нападений кочевников. Лежащая к югу от нее лесостепь, которую мы условно называем «Южным Средневолжьем», оставалась за ногаями и башкирами.

Контролировать волжский путь из Казани и Астрахани было крайне сложно. Переговоры о создании в устьях Самары и Б. Иргиза, на волго‑донской Переволоке русских городов-крепостей интенсивно проходили в середине 1550‑х гг. с нурадином (позднее бием Большой Ногайской Орды) Исмаилом. Однако долгое время Москва не могла реализовать этот проект. Из Казани до середины 1580‑х гг. периодически посылали лишь «плавные рати» и высаживали в указанных выше местах побережья отряды для «летования».

На рубеже 1560–1570‑х гг. из‑за агрессии Крыма и Турции обстановка на юге и юго-востоке Московского государства стала угрожающей. Начиная с 1572 г. правительство приступило к реформированию системы сторожевой службы по всему лесостепному пространству. В «Боярском приговоре о назначении мест, где стоять головам в поле…» указывалось: «… голове стояти на Волге под Караманским лесом (в устье Терешки под будущим Саратовым – Э.Д) из Казани… и от тое головы ездити на гору по Волге до Тетюшскаго города, а проезду днища с четыре. А ездити станицам от Короманские головы к Волге по шти человек в станице, пропущая меж станиц по неделе, а не дожидаяся первых станиц…». Одна из важнейших задач их состояла в наблюдении за «перевозами», через которые ногаи переправлялись на Правобережье для нападений. В конце 1570‑х гг. часть сторожей была упразднена, их заместили арзамасские и другие станицы: «…а и пойдут которые малые люди и придут на Олатырские места... и тех людей сакмы объезжают станицы арзамасские». Эта сторожевая служба сыграла важную роль. Так в 1580 г., когда ногайский бий Урус собрался в поход на Правобережье, мурзы остановили его со словами: «...нынче на Волге сторожи, и оне тебя за Волгу не пустят; хотя и за Волгу перейдеш, то московские люди будут наготове».

Стоянки плавных ратей и станиц из‑за своей мобильности, кратковременности пребывания, примитивных построек практически не оставили очевидных для археологов следов. Но, несомненно, что Средняя Волга и ее Правобережье в том числе и территория будущего Самарского края, в последней трети XVI в. находились под постоянным надзором русских воевод и голов.

После завершения Ливонской войны правительство Федора Иоанновича приступило к созданию системы крепостей на южных и восточных рубежах. Данная политика получила широкое отражение, прежде всего, в летописях. Одним из основных направлений в этом закреплении земель было юго-восточное. В Москве хорошо осознавали особое значение волжского пути. В 1584–1585 гг. правительством был подготовлен план глубокого охвата ногайских летних кочевий тремя крепостями – на Увеке (рядом с совр. Саратовом), в устье Самары, на притоке Камы – Белой при впадающей в неё р. Уфе. Из них в 1586 г. построили лишь Самару и Уфу. Позднее, этот проект расширили и скорректировали с целью защиты ближних подступов к Астрахани, как по Волге, так и по побережью Каспия. В 1589 г. основали Царицын, а в 1590 – Саратов. Строил все эти три волжские крепости князь Г.О. Засекин.

Оборонительные пункты возводились крайне быстро, в течение нескольких недель, о чем неоднократно писали исследователи. Несомненно, все они были крепостями с исключительно военным населением. Но в официальном делопроизводстве и в бытовой лексике того времени их традиционно именовали «городами». Трудности в изучении начального периода становления их градостроительного облика обусловлены крайней скудностью источников. Очевидно, что все эти «города» возводились по типовым проектам Разрядного приказа. Проблема состоит и в том, что Саратов и Царицын выгорели в годы Смуты и были восстановлены только в середине 1610‑х гг., причем на иных местах. Это обстоятельство радикально изменило их облик и фортификацию. Только Самару сохранившую «детинец-крепость» почти в неизменном виде до начала 1700‑х гг., можно считать своеобразным эталоном волжского крепостного строительства конца XVI в.

Монахи-кармелиты, плывшие к Астрахани летом 1606 г., отметили, что ниже устья Камы по всей Волге «… только время от времени можно было встретить несколько жалких поселений (Самара, Саратов, Царицын – Э.Д.), жителями которых являлись в основном солдаты, да приговоренные к ссылке». Вынужденные провести зиму 1606–1607 гг. в Царицыне, они писали: «Царицын был тогда малозначительным городом… В нем насчитывалось немного более сотни домов. Была там однако крепость, но она… казалась более пригодной содержать мародеров, чем оказывать сопротивление корпусу регулярных войск». Очевидно, что Саратов и Самара были не в лучшем положении. Например, о Самаре воевода Д.П. Лопата-Пожарский писал в начале 1614 г.: «… служилые, государь, люди топеря з голоду розно не брядут: держит их зимней путь; а на весну, государь удержати их з голоду будет не мочно, разбредутца розно…».

Вместе с тем именно Самара в последний период Смуты сыграла важную роль в борьбе с авантюрой И. Заруцкого, готовившего очередной поход на Москву. Самара и два «острожка» на перешейке между Волгой и Усой должны были не пропустить его отряды вверх по Волге.

Самарский край в первой половине XVII в.

После завершения Смуты до середины XVII в. Самара оставалась наиболее значимым в военно-административном и экономическом отношении городом-крепостью между Казанью и Астраханью. С рубежа XVI–XVII вв. в волжской акватории, состоявшей под юрисдикцией самарских воевод, начал складываться район крупного промыслового рыболовства. Здесь действовали предприятия московских Чудова и Новоспасского, нижегородских Печерского и Благовещенского монастырей, ряда других предпринимателей. Все они были временными, сезонными промыслами с присланными из метрополии или нанятыми на Волге работниками. При такой организации труда в этих местах не могла сложиться сеть постоянных промыслово-аграрных селений.

Складывание первого в Южном Средневолжье уезда с постоянным сельским населением началось в восточной «подгорной» части Самарской Луки во второй половине 1620-х гг. Основу для его формирования заложила деятельность властей самарского мужского Спасо-Преображенского монастыря, получившего при патриархе Филарете статус домового. Его наделили промысловыми водами в р. Самаре и на Волге, а также отвели в вотчину земли на Луке под Жигулевскими горами. Для защиты нового владения были устроены караулы, о чем свидетельствует название одного из первых селений – д. Новая Подкараульная. По берегу Волги власти монастыря основали ряд русских селений, среди которых выделяется с. Рождествено, а также д. Подгоры (позднее с. Ильинское). В предгорье в укромных местах расселилась мордва – д. Шелехметь, Торновая, Борковка и др. Видимо, в основных селениях для защиты от нападений строились примитивные укрепления.

В северо-западной части «большой» Самарской Луки в начале 1630-х гг. возникло крупное оброчное промысловое владение ярославского гостя Н. Светешникова, т.н. Надеинское Усолье. Рядом с тремя Усольскими слободами были устроены соляные «варничные заводы» и рыбные промыслы, возведен хорошо вооруженный городок, ставший военно-административным центром владения. С.В. Бахрушин, специально изучавший развитие этого промыслового владения, считает его уникальным примером предпринимательской деятельности российского привилегированного купечества. По мнению историка, Усольский городок по своему военному «наряду» и фортификации превосходил Красноярский острог», «пограничный городок сибирской украины».

Изменения произошли в численности населения и градостроительном облике Самары. До середины 1630-х гг. гарнизон города насчитывал не более 400 человек, а к 50-м гг. составил уже около 540. Следует отметить, что большинство служилых людей имели семьи и владели городскими дворами.

Посад в Самаре начал складываться во второй половине 1610-х гг. Первым о нем сообщает купец Ф. Котов в 1623 г.: «…а посады и ряды в городе…». В середине – второй половине 1630-х гг. число посадских дворов достигло по разным данным от 50 до 70, а по итогам переписи 1646 г. превысило 100, расселенных на посаде и в Болдырской слободе.

Город рос, прежде всего, вдоль берега Волги – на север и его окраины доходили до современных ул. Комсомольской и пл. Революции. При этом вплоть до середины XVII в. крайне сложно говорить об эволюции оборонительных сооружений и городского облика Самары. О них можно судить только по краткому тексту купца Ф. Котова 1623 г., а также по рисунку и описанию голштинца А. Олеария 1636 г.

Анализ фрагмента Котова позволяет считать, что он действительно видел и описал реальную Самару. Самара, по справедливому утверждению купца, была «старой» по сравнению с совсем недавно восстановленными Саратовым и Царицыном. Очень информативна характеристика города «…рубленой, низок». «Город рубленой» или «венчатой» путешественник совершенно верно отличает от «стоялого острога». Действительно, с реки рубленые стены смотрелись «низкими». Наконец, крайне важно указание на то, что острог стоял «по тому же городовому месту», а посады и ряды были в «городе». За пределами крепости оказались только бани. Текст Котова по сути очень близок рисунку и описанию голштинца Олеария, который, пусть и с немалыми погрешностями, показал монолитную, закрытую со всех сторон укреплениями детинца и острога, Самару 1636 г. И тот и другой представили ту «малую» Самару, каковой она была до второй половины 1630-х гг.

Увеличение количества жителей Самары, появление в Заволжье калмыков привели к созданию новой системы укреплений. В указе Алексея Михайловича 1645 г. говорилось о возведении земляных рва и вала со сторожевой высокой деревянной башней с восточной и северо-восточной сторон. Кроме ближних «надолб» бывших под стенами острога, были устроены «дальние надолобы не доходя Студеного оврага», защищавшие даже «конские и скотские выпасы».

Составляя переписные книги 1646 г., подьячий отметил в Самаре большую Болдырскую слободу, а еще через 5 лет в одном из источников появились данные о Вознесенской слободе. Таким образом, от посада, огороженного острожной стеной с башнями, далее к северу шла цепочка слобод: Рыбная (видимо, ставшая частью посада), Болдырская, Вознесенская. За последней лежали огороды, кабацкое место, погреба и избы. Таковой представляется Самара в середине XVII в.

Во второй половине XVII в. Самара утрачивает ведущее место среди волжских городов. Интенсивное формирование на Правобережье территории Симбирского уезда, быстрый рост административно-военного и экономического значения его главного города оттесняет на второй план Самару и ее уезд. Более значимыми в отношении транспортной логистики и хозяйственной деятельности становятся Саратов и даже построенная в 1683 г., Сызрань. По данным переписи 1678 г. и источникам начала XVIII в. до 70 дворов уменьшилось посадское население Самары. Правда, при этом вырос гарнизон. По книгам сбора даточных людей комиссии князя Н.А. Репнина рубежа XVII–XVIII вв. в городе насчитывалось 666 служилых людей.

Неоднозначные процессы наблюдаются и в Самарском уезде, занимавшем восточную и центральную зоны Самарской Луки. С одной стороны выросло число селений, прежде всего, в центральной части Луки. Здесь сложилась значительная группа русских помещичьих, ясачных мордовских и чувашских деревень. Самарские власти предпринимали активные усилия для защиты этих селений от нападений кочевников. Например, на перешейке между Волгой и Усой в 1673 г. воевода А. Фанвисин построил 3 острожка, в которые посылали «… самарских служилых людей по пятидесяти и больше». Небольшие группы стрельцов держали на караулах в селениях Самарского уезда. В Рождествено, Подгорах, прочих селениях устроили «заборы с боями» и надолобы. Так, по данным начала 1670-х гг. «...в селе Рождественном да в Ильинском у церквей ограды загорожены забором и от приходу воинских людей на заборах по одному бою. Да в селе Рождественном от поль около дворов загорожено забором на заборе два боя, на углу струб дубовый две сажени с облами. В деревне Выползове двор осадной огорожен забором, на четыре угла два боя, кругом надолобы...». Вместе с тем, к рубежу XVII-XVIII в. произошел значительный отток сельского населения, обусловленный очевидно недостатком земли и угодий.

Резко выросло количество селений в Надеинском Усолье, перешедшем в начале 1660-х гг. в оброчное, а затем вотчинное владение звенигородского Саввино Сторожевского монастыря. В вотчине были реконструированы соляной и рыболовецкий промыслы, перестроен Усольский городок, основаны новые русские (сл. Переволокская, д. Жигулевка) и ряд чувашских селений.

Создается впечатление, что общий облик Самары во второй половине XVII–начале XVIII вв. (до пожара 1703 г.) изменился не столь уж значительно. Прирост жителей был невелик, размеры и местоположение крепости-детинца, несмотря на многочисленные пожары, практически не менялись; возможно несколько увеличились только размеры посада и слобод. В целом же границы и очертания города на востоке практически не уходили за пределы стен и башен крепости, обращенных к Полю, а на север они постепенно сужались к волжскому побережью и не заходили далее современной пл. Революции, то есть оставались прежними.

Время от времени производился ремонт самарских укреплений и их частичная реконструкция. В 1681–1682 гг. воевода И.С. Нестеров писал: «...на Самаре надолобы около города и башни и с раскаты старые починил и вновь многие зделал». Как считает Е.Ф. Гурьянов, для этого, примерно в полутора километрах от стен острога, пространство между двумя оврагами, впадающими в Волгу и Самару, перекрыли рвом и валом. Внутренние, ближние к городу склоны оврагов, были эскарпированы.

На наш взгляд, Гурьянов не совсем прав. Вряд ли местные власти строили валы и рвы на таком значительном удалении от восточных границ городской застройки.

Несмотря на многочисленные пожары (только за 1690–1703 гг. Самара горела трижды – в 1690, 1700 и 1703 гг.), вплоть до начала XVIII в. местные власти и население пытались восстановить прежний облик города. Представить Самару конца XVII–начала XVIII вв. позволяет рисунок и описание голландца К. де Бруина.

По его рисунку, сделанному с борта судна, пространство города выглядит целостным и полностью застроенным. Вместе с тем общий облик города произвел не слишком благоприятное впечатление на Бруина: «Город занимает всю гору, а предместье тянется вдоль речного берега… город довольно обширен, весь деревянный и домишки в нем плохие».

Уточнить особенности укреплений Самары и границы расселения горожан позволяют данные составленного по распоряжению Петра I описания «низовых городов» 1701–1704 гг. Накануне большого пожара, случившегося в августе 1690 г., детинец представлял собой «город рубленой, сосновой, крыт тесом, по нем восемь башен, в том числе с проезжими вороты четыре башни». По острогу, защищавшему посад, также стояло восемь башен. Отстроенные укрепления вновь выгорели в августе уже 1700 г. Судя по сохранившимся источникам, в начале XVIII в. между реками Самарой и Волгой «в степи» город на протяжении полутора верст защищали надолбы и четыре сосновые башни «… и башни и надолобы погнили и развалились». Еще один пожар 1703 г. уничтожил значительную часть города, острог и кремль. Строительство новых укреплений в 1704–1706 гг. положило начало третьему этапу в фортификационной истории Самары.

Сызранское Правобережье

Вплоть до конца 1670-х гг. правобережье нашего региона, за исключением локальных территорий Самарского уезда и Надеинского Усолья на «большой» Самарской Луке, практически не имело постоянных поселений. Положение начало меняться на рубеже 1670–1680-х гг. После сооружения Пензенской линии правительство хотело продолжить ее на восток от Суры к Волге и тем самым создать новый обширный район оседлого расселения.

Однако в связи со сложной внешней и внутренней политической ситуацией этот проект пришлось отложить. Только в 1683 г. на правобережье Волги был построен пригород Симбирска Сызрань (начальное название Сызран). В царской грамоте, составленной по отписке строившего крепость симбирского воеводы Г.А. Козловского, указывалось, что «… по государеву указу на старом городище Сызран город со всякими городовыми с каменными и з деревянными и з земляными крепостями зделан вновь и соборную церковь построили во имя Пресвятыи Богородицы Живоносного Источника». Особенности сооружения «каменного» Сызрана раскрывает описание 1703 г. Основные крепостные сооружения возводились из земли и леса («строение деревянное сосновое»), а в качестве фундамента для стен использовался камень. «Под городовою стеною кладен камень и пересыпан землею… От земли под городом каменного строения в пол-2 аршина… От реки Сызрану рыт ров и веден вал. По валу плетень, туры и кладен камень». Крепость представляла собой неравнобочный четырехугольник, в периметре составлявший немногим более 626 м, с высотой стен почти 4,5 м: «…По мере в длину 70 сажен, поперечнику 87 сажен, кругом города 290 сажен, в вышину 2 сажени …. По городу 5 башен, в том числе 2 башни проезжие… От реки Сызрану рыт ров и виден вал. По валу плетень, туры и кладен камень. По мере того валу 116 сажен, в вышину привалку пол 2 аршина и от валу до города 4 сажени 2 аршина. Круг жилья двойные надолобы».

В описании пригорода 1728 г. приведены несколько иные размеры. Несовпадение объясняется тем, что Сызрань к началу XVIII в. пришлось перестраивать: «…от реки Сызрану городовая стена обвалилась и ныне поставлен острог. По мере того острогу 25 сажен пол 2 аршина».

Помимо достаточно крупного военного гарнизона (по разным данным от 420 до более 500 солдат, поселенных с семьями), Сызрань к началу XVIII в. быстро обрастает посадским населением и становится крупным экономическим центром, складывающейся вокруг сельской округи. В источниках имеются указания на наличие Сызранского уезда, хотя он возник намного позже.

Строительство Сызрани способствовало интенсивному заселению края военизированным населением. В течение двух лет до принятия решения о возведении засечной черты к югу от Симбирской и Карсунской линий появилось большое количество поселений казаков, солдат и т.д. (Печерская, Жемковская, Усинская и Суринская слободы; деревни Подвалье (Ильинские горы, после строительства храма с. Богоявленское), Елаур и др.). В начале XVIII в. их жители сообщали о своих службах: «… все высланы на службу и доныне служат, а которые де остались за старостью и те де непрестанно были в работе на Камышенке и в посылках и на караулах на Сызране и в подвотчиках».

Закрыть от нападений кочевников пространство между Волгой и Сурой с помощью только русских казаков и солдат было сложно. Государство стремилось селить здесь служилых татар, чувашей и мордву (д. Торуевские Вершины, Чувашская Бекшанка, Еделево, Сайман, Ахметлей в верховьях р. Сызрань, в западном районе предполагаемой черты; Ногайский Брод (Уса), Малячкино (Казанбаевка) и ряд других – в восточной части).

Проект Сызранской черты и возведение ее отдельных пунктов

План создания Сызранской черты от Суры к Волге попытались реализовать в 1685-1686 гг. Летом 1685 г. эту местность обследовал и подготовил проект черты симбирский воевода М.А. Головин. Судя по указу от 23 декабря 1685г. (все даты по старому стилю) ее должны были строить: «… от Казачьих гор до Туруева городища и до реки Суры на семидесят верстах на трехстах на сороке на дву саженях. И по той новой черте сделать четыре городка, чтоб старая Синбирская и Корсунская черта и тех городов пригороды и арбугинская пашня и села и деревни, которые за старою Синбирскою и Корсунскою чертою были в черте. И служилым и всяких чинов и уездным людем жить было безстрашно и на Волге всяким людем от приходов воинских людей разоренья не было». Начальным ее пунктом на берегу Волги была указана не Сызрань, а крепость на «Казачьих горах» – Кашпир.

К сооружению линии должны были приступить 1 мая 1686 г. Сохранилось описание подготовительных работ, но буквально накануне начала строительства от Сызранской черты отказались. Видимо, причиной отказа стало заключение Вечного мира с Польшей и концентрация всех сил на южном направлении. Позднее, отдельные сооружения черты все-таки были построены: у Волги пригород Кашпир и земляной вал около него в 1687 г.; у Тураева городища - казачья Торуевская слобода.

Именно Кашпир стал одним из четырех городков, составлявших костяк Сызранской линии. Сохранился уникальный чертеж его укреплений. Деревянная дубовая крепость с 8-ю башнями имела почти правильную квадратную форму «в длину 46 сажен с аршином, поперег – 50 сажен, вкруг города 245 сажен». Четыре угловые башни были восьмигранными; остальные четыре, располагавшиеся на пряслах стен, квадратными. Все они увенчивались шатрами. Три из них – северная Спасская, южная Саратовская и восточная – имели ворота. Стены крепости «в вышину 2 сажени пол 2 аршина», с трех сторон были устроены на валу, окружены рвами и надолбами. По более позднему описанию второй половины XVIII в. высота стен составляла не менее 3,5 м. С восточной стороны укрепления были не нужны, т.к. склон холма круто обрывался к Волге. Въезд и выезд из Кашпира, осуществлялся через Спасскую и Саратовскую башни по деревянным мостам, переброшенным через ров. Еще один выход был устроен через башню в «пряслях» восточной стены. Наиболее уязвимую сторону крепости - южную (широкое основание возвышенного мыса) строители дополнительно укрепили. От южной стены города, от угловых башен на восток, вниз по крутому берегу к Волге и на запад к долине р. Кашпирки, шли деревянные палисады (а перед ними рвы). Их завершали две сторожевые башни: «От города ж к речке Кашпирке вал и острог, по валу башня. По мере того валу и острогу 405 сажен 2 аршина. А от той башни надолобы до реки Волги, да от другой наугольной башни по горе до реки Волги надолобы ж. По конец надолоб – башня, шатер». При въезде в Кашпир, у ворот Спасской башни обустроили таможню. Внутри города был устроен двор воеводы со строениями, приказная изба, две караульни и склад боеприпасов («зелейная изба»). Сторожевая башня у р. Кашпирки должна была соединяться с укреплениями Сызранской линии, однако, эта часть проекта не была осуществлена.

Первыми поселенцами Кашпира стали 188 солдат с семьями, которым в 1689 г., как и сызранцам, отвели под пашню земли и сенные покосы. Неясно, насколько остальные городки так и не построенной черты конструктивно повторяли фортификацию Кашпира. Скорее всего, они были однотипными.

Защищать междуречье Волги и Суры вместо гарнизонов так и не построенной черты должны были солдаты Сызрани и Кашпира, казаки, солдаты, служилые татары, чуваши и мордва местных слобод и деревень, а также казаки и солдаты, расселенные в глубинных районах Симбирского уезда.

Последующее изменение геополитической ситуации на южных и юго-восточных рубежах европейской части страны, крымские походы В.В. Голицына, завоевание Петром Азова, строительство канала между Волгой и Доном и ряд других событий, создали благоприятные условия для дальнейшего хозяйственного освоения волжского Правобережья. На территории современных Сызранского и Шигонского районов, далее к Саратову складывается ряд владений крупнейших центральных монастырей, представителей первостепенной светской знати. В селениях – центрах этих владений - Городищенской, Кузьмодемьянской, Новопречистенской и ряде других строятся хорошо укрепленные городки – острожки. Рядом с ними формируется помещичье землевладение местного дворянства.

На рубеже XVII–XVIII вв. военизированное освоение Правобережья постепенно уступает место мирному хозяйственному освоению края.

Самарское Заволжье в начале XVIII в.

Государственное освоение Самарского Заволжья началось с рубежа XVII–XVIII вв. На первых порах это были отдельные акции, постепенно подготовившие почву для массовой правительственной и народной колонизации второй трети XVIII в.

Ранее границей земледельческого расселения, охватившего земли к югу от нижнего и среднего течения Камы, была Закамская засечная черта. Построенная в 1650-е гг., она представляла собой совокупность крепостей и острогов с военными гарнизонами, соединенных в единое целое валами, рвами и засеками от пригорода Белый Яр в устье Б. Черемшана до Мензелинска на р. Ик.

Пространство, лежащее южнее укреплений черты, было занято кочевьями и охотничьими угодьями башкир и калмыков, эксплуатировалось «наездом». «Ландкарты» начала 1730-х гг. обозначают его как «пустые степи», «башкирские вотчины» или «степь пустая башкирские угодья». Постоянных населенных пунктов, за исключением Самары и отдельных селений ниже Б. Черемшана, здесь до начала XVIII в. практически не было.

Положение меняется в начале XVIII в. «Земельная скудость» способствовала тому, что группы переселенцев уходили за укрепления Закамской черты, перебирались через Волгу на Левобережье. Там начинается распашка «порозжих» земель, появляются первые селения. Особую роль в этом процессе играло государство и сам Петр Первый, который не однажды лично вмешивался в события, происходившие на Юго-Востоке Европейской России.

Базовыми для освоения Самарского Левобережья в начале XVIII в. становятся Самара и две крепости – пригороды Казани (Сергиевск) и Самары (Алексеевск). «Земляная крепость» и система укреплений, защищавшие Самару от нападений кочевников из междуречья Самары и Сока; а также оборонительные комплексы Сергиевска и Алексеевска возводились в 1703–1706 гг. по указам российского самодержца. При их возведении были апробированы новые для России технические приемы европейской фортификации, получившие позднее широкое распространение при защите южных и юго-восточных границ европейской части страны (Украинская, Новая Закамская и другие линии).

Создание новой системы оборонительных сооружений, защищавшей Самарское Левобережье от нападений кочевых народов, началось в 1703 г. С северо-востока новый район земледельческого и промышленного расселения защищал пригород Сергиевск. Руководил строительством крепости на р. Сок и трех серных заводов казанский воевода Н.А. Кудрявцев. Первоначально, основу оборонительных сооружений Сергиевска составляли укрепления из земли, на которых была сооружена деревянная крепость.

Перестройке подверглась и почти полностью выгоревшая во второй половине 1703 г. Самара. После пожара были приняты кардинальные меры для создания новой системы городских укреплений. Земляную крепость возвели в 1704–1706 гг. Строил ее (или завершил строительство в 1706 г.) казанский «камисар» А.С. Сергеев. На плане Самары, включенном в ландкарту 1733 г., показан абрис городской застройки, место, где была старая крепость, и система укреплений, созданная в начале XVIII в.

Новую крепость («замок» по словам современников) выстроили на свободном месте, примерно в 200 м к северо-востоку от сгоревшего кремля – «от жилья к степи», в районе современной Хлебной площади. Ее сделали из земли в форме близкой к ромбу, без бруствера, с частоколом по вершине вала. Известный специалист по фортификации Ф.Ф. Ласковский писал, что это был «…небольшой сомкнутый земляной окоп… в виде плоскаго четыреугольника, с круглыми выступами…, или батареями по углам; с наружной стороны он окружен был рвом и рогатками, помещенными за контр-эскарпом». Общая площадь земляной крепости не превышала 4 гектаров.

У северного «больворка» крепости была устроена проезжая четырех угольная сосновая башня, от которой тянулись «сосновые заборы в столбах с перерубами, что называется тарасы» и просто заборы до Волги. Общая протяженность укреплений, защищавших город от нападений со стороны степи между р. Самарой и Волгой (в районе современной площади Революции), вместе с внешней стороной «замка», составляла до 1,5 км. Перед ними с внешней стороны были устроены рогатки.

Для защиты дальних подступов к Самаре, к востоку от нее, на возвышенном (его называют горой) правом берегу одноименной реки в районе «перелазей» кочевников, был выстроен С.К. Дмитриевым (по другим данным казанским комиссаром А.С. Сергеевым) в 1706 г. пригород Самары Алексеевск. Это была такая же «земляная» крепость, но только треугольной формы (как ее называли «корабль»).

Таким образом, в Самарском Заволжье в начале XVIII в. правительство отдало предпочтение сооружению «земляных крепостей» – Сергиевской, Самарской и Алексеевской. В них оборонительные сооружения из дерева только дополняли ставшие основными земляные.

Вся эта совокупность укреплений была связана транспортными путями по Соку и Самаре и через «степь» с уездным городом и Волгой. Кроме того, по правому берегу р. Сок была создана система редутов и разъездов конных отрядов вплоть до Волги.

После перевода серных заводов на Самарскую Луку Сергиевск, будучи пригородом Казани, сохранил свое значение военного пункта и центра небольшой сельскохозяйственной округи. По данным первой ревизии, в нем и в поселениях расположенных рядом, числилось служилых людей – 681, хлебопашцев – 594 душ мужского пола.

В начале XVIII в. злоупотребления местной администрации и начавшееся переселение на земли, которые башкиры считали своими, привели к их восстанию. Последовал ряд набегов на селения и крепости лесостепного Заволжья, пригороды Закамской линии. В донесении администрации Казанского уезда от 1706 г. сообщалось: «…в тех числех здеся от башкирцов многое воровство за Камою рекою. Села и деревни вырубили и выжгли и в полон людей и стада поимали прибегаючи внезапно изгоном так же, как и в прошлых летех».

В 1720-х гг. российское правительство предприняло решительные действия по обеспечению безопасных условий для дальнейшего освоения Левобережья. Было принято решение создать в лесостепном Заволжье крупную, численностью более 2000 человек, оперативную группировку русских войск под руководством бригадира Я.С. Шамордина. За ней утвердилось название - «черемшанские форпосты».

С наступлением весны отряды этой группировки покидали «зимние квартиры» и выдвигались к югу. Каждый из них имел свою зону обороны и распределялся по всей ее глубине.

Первый и второй отряды смыкались в нижнем течении р. Б. Черемшан у Белого Яра и Ерыклинска. Драгунские полки и солдаты, поселенные здесь, защищали совместно правый берег реки. Далее, по укрепленным пунктам Закамской линии от Ерыклинска к Новошешминску и до Мензелинска, службу несли «пригородочные солдаты», которые также должны были охранять «пасты» между ними. Южнее, от Ерыклинска по Б. Черемшану и далее, видимо, шли «черемшанские форпосты», где стояли драгуны. Помимо того, в донесениях упоминаются «кампаненты», т.е. летние лагеря, где устраивалась конница. Между форпостами и перед ними находились многочисленные «маяки», служившие для предупреждения о нападении кочевников и посты, где размещались небольшие воинские команды, как например, в урочище «Тридцати дубов». Эта вторая линия была достаточно эффективной, так как под ее защитой в относительной безопасности находились многочисленные селения. Самой удаленной и опасной являлась линия редутов по правому берегу Сока. Она начиналась немногим ниже устья Кондурчи – редуты у Каменного броду и Нижний Кондурчинский; в среднем течении по правому берегу притока Сока р. Раковки – редут Раковский, на левом берегу еще одного притока р. Ольшанки – редут Ольшанский. Далее, у пригорода Сергиевска на противоположном берегу р. Тепловки был устроен маяк. Можно сказать, что фактически все течение Сока от устья до Сергиевска и серного завода по правому берегу было защищено редутами, возведенными задолго до строительства Новой Закамской линии. Создание здесь передовой системы обороны вполне объяснимо. По Соку проходил водный путь к серным заводам и Сергиевску. Эта река являлась важным водным рубежом на пути к Б. Черемшану. На «ландкартах» начала 1730-х гг. именно по Соку были показаны места «перелаза» башкир и разоренные от их нападений селения. Редуты были устроены и в глубине территории, защищенной течением Сока – на р. Липовке, у впадения в нее р. Елховки и выше по течению Кондурчи – редут Верхний Кондурчинский. На Сокские редуты посылались небольшие сторожевые отряды из драгун и яицких казаков. Особую роль во всей этой оборонительной системе должны были играть гарнизоны Самары, Алексеевска и особенно Сергиевска.

Правительство пыталось прикрыть и более дальние подступы к уже осваиваемому региону. Существовавшая еще в XVII веке дорога из Самары в Яицкий городок, была защищена 11 заставами: Осиновой, Дубовой (ныне с. Дубовый Умет) и другими.

Таковыми представляются государственные мероприятия, направленные на формирование оборонительной системы Самарского Заволжья, призванной обеспечить условия для начального освоения его территории.

Новая Закамская линия

Новая Закамская линия - система оборонительных сооружений, построенная в Заволжье в 1731-1736 гг. Это была одна из крупнейших оборонительных линий, созданная для защиты юго-восточной окраины европейской России от нападений кочевников. Она состояла из совокупности отдельных фортификационных сооружений - крепостей, фельдшанцев, редутов, соединенных между собой засеками, валами и рвами. Вся эта непрерывная система укреплений протянулась примерно на 240 км - от реки Самары (при впадении в нее Большого Кинеля) до р. Кичуй. Ее хорошо сохранившиеся земляные сооружения можно увидеть на территории современных Кинельского, Красноярского, Сергиевского, Исаклинского, Шенталинского районов Самарской области; Черемшанского и Альметьевского районов Республики Татарстан.

По разработанному в 1731-1732 гг. проекту общая протяженность линии должна была составить около 400 км. По этому показателю она соизмерима со строившейся одновременно Украинской линией (от 268 до 800 верст по мнению различных исследователей) и должна была значительно превысить размеры Царицынской (около 64 км). Однако, проект строительства Новой Закамской линии в Заволжье был выполнен только частично. На втором участке, расположенном на территории современной Республики Татарстан, между реками Кичуй и устьем Ика, к строительным работам так и не приступили. За все время деятельности Закамской экспедиции, руководившей строительством и заселением линии, в 1731 – 1736 гг., этот район фактически находился вне юрисдикции ее руководства.

В состав Новой Закамской линии входили четыре крепости (Алексеевская, Красноярская, Сергиевская и Черемшанская), четыре фельдшанца (Чернорецкий, Кондурчинский, Шешминский и Кичуйский), 10 редутов (Кинельский, Красный, Хороший, два Орлянских, Суровский, Заинский, Сурушский, Тарханский, редут под Тарханским лесом), а также Падовский ретраншемент. При размещении этих оборонительных сооружений строители линии исходили из принципа: “а довольно будет к обороне, ежели по той линии построено будет на удобных местах от 20 до 30-ти верст по одной крепости, понеже во время неприятельского нападения на означенной дистанции могут люди от двух крепостей часа в два или в три соединиться”. Разумеется, 20-30 верст - это средние цифры. В лесных районах опасность внезапного нападения кочевников была значительно меньшей. Поэтому там расстояние между укрепленными пунктами увеличивалось. Например, от редута под Тарханским лесом до крепости Черемшанской протяженность засеки составила около 26,7 км, а от фельдшанца Шешминского до фельдшанца Кичуйского – около 23,5 км. Соответственно уменьшалось расстояние между укрепленными пунктами, защищавшими открытое пространство. При всех крепостях, фельдшанцах и ряде редутов под защитой специальных укреплений были расселены гарнизоны ландмилиции. Солдаты каждого из них должны были контролировать определенный участок линии и, в случае необходимости, соединиться для отражения общей угрозы.

Строительство линии и расселение по ней ландмилиции стало важнейшим событием в истории всего лесостепного Заволжья. При создании Новой Закамской линии использовались самые передовые по тем временам фортификационные приемы. Заволжье, как и Украина, а несколько ранее «Переволока» (между Волгой и Доном), стали территориями, на которых прошли апробацию европейские методы возведения такого рода оборонительных сооружений.

Для их возведения использовалась, прежде всего, земля и дерево. Размах строительных работ, способы организации производственного процесса свидетельствуют о профессионализме и таланте руководителей этого грандиозного предприятия Ф.В. Наумова и И.А. Бибикова. Сохранившиеся до настоящего времени земляные укрепления черты поражают своими размерами, четкостью контуров, умением использовать характер местности. Строили их мобилизованные крестьяне, начиная с осени 1731 г. (около 3,5 тысяч человек) и заканчивая 1735 г. (с 1732 по 1735 гг. ежегодно по 10-12 тыс. человек).

История Новой Закамской линии до настоящего времени слабо изучена. Сохранилось немало лестных оценок качеству выстроенных укреплений Новой Закамской линии. Даже ее противники, в конце концов, вынуждены были признать, что инженеры экспедиции смогли творчески и со знанием дела воплотить в реальные оборонительные сооружения полученные из Канцелярии главной артиллерии и фортификации и Военной коллегии директивы.

Свое военно-стратегическое значение линия сохраняла крайне недолго. Уже в середине – второй половине 30-х гг. XVIII в. правительство приступило к осуществлению в Заволжье более грандиозного проекта, предложенного И.К. Кириловым, частью которого было строительство Самарской (Оренбургской) линии и Оренбурга, как главного форпоста продвижения России в Среднюю Азию и далее на Восток. Новая Закамская линия оказалась в тылу, ее крепости и гарнизоны потеряли свое значение.

В Самарском Заволжье оборонительные сооружения Новой Закамской линии являются выдающимся, уникальным памятником российского оборонительного зодчества. Это единственные фортификационные сооружения, земляные укрепления которых хорошо сохранились на территории нашего края от начального периода русского освоения края первой половины XVIII в. К примеру, укрепления строившейся позднее Самарской (Оренбургской) линии в настоящее время практически не видны. В хорошем состоянии находятся земляные укрепления городков-крепостей, вал со рвом, полевые укрепления у населенных пунктов Красный Яр, Крепость Кондурча, Сергиевск; у р. Черемшан, Кичуй и т.д.

В настоящее время в Самарской области ведутся работы по изучению всей линии и ее отдельных укреплений. Осуществлялась топосъемка ее укреплений (в 2012 и 2020  гг.), проводились археологические работы на территории Красноярской крепости и поселения ландмилиции при ней, обследования редута Хороший и других объектов.

Реализация проектов музеефикации этого уникального памятника сопряжена со значительными трудностями, как, например, при попытке создании проекта музея под открытым небом в одном из бастионов Красноярской крепости. Если восстановление облика земляных сооружений можно назвать вполне удовлетворительным, то результаты в отношении реконструкции деревянных сооружений имеют лишь самый предварительный характер.

Несомненно, Новая Закамская линия, расположенная на территории современных Самарской области и Республики Татарстан - уникальный памятник российской фортификации, имеющий богатое историческое прошлое. Необходимо принять все меры для того, чтобы придать ему соответствующий статус, сохранить и использовать для грядущих поколений.

Автор: Дубман Э.Л.